Гэвин Андресен открыл дверь в свой обшарпанный офис, расположенный на втором этаже ничем не примечательного дома, прямо над кафе Dunkin’ Donuts в университетском городке Амхерсте (штат Массачусетс)
[274]. В комнате не было почти ничего, кроме самодельного пластикового стола и компьютера Apple iMac. Неделей раньше он решил перенести офис из собственного дома, где проживал вместе с женой Мишель, профессором геологии в Массачусетском университете, и двумя детьми. Он решил, что человеку, фактически, пусть и не по должности, управляющему экономикой с оборотом в 8 миллиардов долларов, требуется нечто большее, чем домашний офис. Его новый офис и не отличался роскошной обстановкой, зато гарантировал своему хозяину никем не нарушаемую приватность. А сейчас ему именно это и требовалось.
Было 10 февраля 2014 года. Проверяя утром электронную почту, Андресен обнаружил, что почтовый ящик забит паническими сообщениями со всего мира. Ночью отчаянно борющаяся за выживание цифровая валютная биржа Mt. Gox – на этот раз действительно стоявшая в шаге от банкротства – предупредила о том, что в программном обеспечении биткоина обнаружен опасный баг, позволяющий хакерам создавать фейковые транзакции и требовать незаслуженные переводы. И теперь все, кто так или иначе был заинтересован в биткоине, ждали от Андресена помощи. Гибкость, обеспечиваемая нерегулируемой и не имеющей центров принятия решений структурой платежной системы биткоина, долгое время была одним из его главных преимуществ, однако сейчас все недостатки слабой управляемости вышли на поверхность.
Хотя открытый базовый код биткоина позволял любому желающему изучать его и предлагать свои улучшения и дополнения, лишь горстка людей, а конкретно пятеро представителей основной группы разработчиков имели пароли доступа к действующему коду базового протокола. А из этих пятерых наибольшую ответственность за функционирование платежной системы нес Андресен – сорокасемилетний старший научный сотрудник ведущей компании Bitcoin Foundation, управлявшей биткоиновой системой. Компания платила ему за координацию действий сотен разбросанных по миру программистов, работавших над совершенствованием открытого кода. Биткоиновое сообщество хотело получить ответы прямо сейчас, и в отсутствие CEO, технического директора или других представителей топ-менеджмента, к которым можно было бы обратиться, единственной их надеждой оставался Андресен. Что представлял собой этот баг – изменчивость транзакций, – о котором говорили представители биржи Mt. Gox? Насколько он опасен? Значит ли это, что блокчейн был взломан? Могут ли люди быть уверены, что их деньги в безопасности?
Придя в свой офис, Андресен потратил некоторое время на чтение тревожных сообщений, пытаясь определить причину возникших проблем. Ему казалось, что утверждение биржи Mt. Gox об изменчивости транзакций несколько подозрительно. Эту проблему обнаружили еще в 2011 году, и она активно обсуждалась на программистских форумах. Она касалась одной особенности прикладного программного обеспечения электронного кошелька, которое разрабатывалось одновременно с базовым протоколом. В течение непродолжительного времени после совершения транзакции хакер мог изменить идентификационный код таким образом, чтобы провести под ним более одной транзакции блоком. Теоретически это означало, что мошенник мог заставить биржу, например ту же Mt. Gox, думать, что такая транзакция никогда не существовала – в частности, представив дело таким образом, что она никогда не проходила через электронный кошелек мошенника, – и потребовать ее отмены. Но этот «фокус», как его любил называть Андресен, а именно изменчивость транзакций, отнюдь не был случайным багом или глюком. Это преднамеренно внесенное в код свойство, хотя и несколько сомнительное. Тем не менее проблема не возникла бы, если бы биржа придерживалась базовых принципов бухгалтерского учета и сопоставляла данные блокчейна с внутренними бухгалтерскими записями об исходящих биткоиновых платежах. Андресен был весьма удивлен, услышав, что СЕО Mt. Gox Марк Карпелес, завсегдатай тех самых программистских форумов, где проблема изменчивости транзакций обсуждалась во всех подробностях, либо не знал о проблеме, либо не желал о ней говорить.
Андресен пришел к выводу, что Mt. Gox неправильно интерпретировала и (или) преднамеренно преувеличила свои внутренние проблемы, недобросовестно и безосновательно свалив вину за них на биткоин. В корпоративном блоге Bitcoin Foundation он опубликовал пост, в котором высказал свое мнение. Пост назывался «Вопреки утверждениям Mt. Gox, биткоин не виноват в ее проблемах»
[275]. В нем утверждалось, что базовый протокол биткоина корректен, а фирмам – владельцам электронных кошельков следует просто придерживаться «добросовестного подхода» в управлении ими.
Этот случай побудил Андресена раз и навсегда покончить с вопросом об изменчивости транзакций, решение которого ранее просто отложили в долгий ящик под давлением более насущных проблем. Программисты достигли согласия в том, что это явление, скорее всего, досадная неприятность, но его устранение связано с определенными техническими сложностями. Однако, насколько он мог судить, ничто не угрожало дееспособности базового протокола. Андресен пригласил нескольких своих коллег в видеочат в режиме реального времени и обсудил с ними этот вопрос. В частности, в разговоре приняли участие двое программистов из Европы, двое – из США, а также кое-кто из ведущих программистов, но особого ощущения срочности в разрешении проблемы не было. Такая атмосфера сохранялась до тех пор, пока не пришло еще одно сообщение от Грегори Максвелла – программиста из Маунтин-Вью (штат Калифорния), на добровольных началах занимавшегося разработкой программ для биткоина.
Накануне вечером Максвелл поговорил с Карпелесом, затем провел некоторые изыскания и понял, что проблема со стандартным программным обеспечением электронного кошелька действительно есть, причем, похоже, большая. Он считал, что это дает ловкому хакеру возможность войти в книгу записей транзакций и внести мошеннические изменения. Интересно, что хакер может превратить фокус с изменчивостью транзакций в некий вид DDOS-атаки (распределенный отказ в обслуживании) и зафлудить сеть фальшивыми кодами транзакций. Как позднее заметил Андресен, это была одна из тех проблем, которая «находится на самом видном месте». Целостность блокчейна сама по себе не пострадала, поскольку причины изменчивости транзакций и багов крылись в дополнительном программном обеспечении электронного кошелька, но не в базовом протоколе, который определяет порядок майнинга и управление блокчейном. Тем не менее биржи и прочие бизнесы, часто проводившие биткоиновые транзакции, сталкивались с многочисленными случаями мошеннических требований о переводе средств. Биткоиновая сеть оставалась в безопасности, а вот биткоиновая экосистема, сложившаяся вокруг нее, находилась в плачевном состоянии из-за багов, внедрившихся в оригинальное программное обеспечение, разработанное Сатоши Накамото. Андресен говорил нам, что создатель биткоина был блестящим программистом-одиночкой, но при этом довольно небрежным оператором, никогда не подвергавшим свой код тщательному тестированию, которое составляет львиную долю работы в программировании.
Накамото сам – или тот (или те), кого представлял анонимный участник чата, – выбрал жизнерадостного очкарика Андресена на его нынешнюю должность. В первые дни после создания биткоина приехавший из Австралии программист поддерживал непрерывную связь с его хранившим инкогнито создателем, причем предметом обсуждения были гораздо более серьезные проблемы, чем вышеописанная. В 2010 году кто-то без особого шума предупредил их обоих о том, что баг в программе позволит кое-кому тратить принадлежащие другим биткоины. Накамото не стал разглашать эту информацию и откорректировал программу, а затем сообщил зарождающемуся биткоиновому сообществу о том, что отныне они будут использовать новую версию кода. Вскоре после этого Накамото, проконсультировавшись с еще одним ведущим программистом, Джеффом Гарзиком, решил, что Андресен должен стать координатором небольшой группы ведущих программистов, работающих непосредственно с базовым протоколом и имеющих к нему доступ. По словам Андресена, Накамото сказал, что его выбрали на эту роль благодаря спокойному характеру.
Но теперь программист почувствовал, что его стрессоустойчивость подвергается серьезному испытанию. Он беспокоился о том, что на фоне внимания, которое Mt. Gox привлекла к проблеме изменчивости транзакций, кому-нибудь придет в голову вступить в игру и воспользоваться багом, идентифицированным Максвеллом. Глубоко укоренившуюся проблему не так-то просто «вычистить» из программы: для этого требуется проделать большой объем работ по программированию, а затем тестированию программы. Тем временем в глобальном биткоиновом сообществе царил переполох. Mt. Gox не только выявила этот баг, но и вынуждена была заморозить счета клиентов, что еще больше способствовало распространению паники. Андресен работал до поздней ночи, консультируясь с программистами в видеочате по поводу возможных мер по защите сети. В два часа ночи он разослал распоряжения провести на следующий день ремонтные работы остальным четырем членам его команды, находившимся в Маунтин-Вью, Атланте, Цюрихе и Эйндховене (Нидерланды). Наконец-то можно было поспать.
Утро не принесло успокоения. Всю ночь в интернете распространялись слухи о выявленной проблеме, и кое-кто уже пытался воспользоваться ею ради собственной выгоды. Проснувшись, Андресен обнаружил, что биткоиновые биржи Bitstamp и BTC-e, как и многие другие биткоиновые брокеры и сервисы, вынуждены были прекратить операции, поскольку их накрыла волна фальшивых требований о выплате средств, спровоцированных багом изменчивости транзакций. Солидные коммерческие пользователи программного обеспечения для электронных кошельков попали именно под ту DDOS-атаку, которой боялись разработчики. Курс биткоина, еще накануне составлявший 703 доллара, за какие-то 24 часа упал до 535 долларов
[276].
Андресен опять вышел на связь с ведущими программистами. Теперь им предстояло не только справиться с багом, но и помочь возобновить и вернуть в нормальное русло работу биткоиновых бирж. Гарзик, сегодня работающий в процессинговой компании BitPay в Атланте и считающийся постоянным членом группы разработчиков биткоина, полностью сосредоточился на написании патчей – программ, способных послужить временным решением для Bitstamp и BTC-e и прочих пострадавших операторов рынка, пока не будет найдено радикальное решение. Находившийся в Амстердаме Владимир ван дер Лаан, который также работал на Bitcoin Foundation, должен был совместно с Андресеном трудиться над постоянным решением задачи. Им предстояло глубоко проанализировать код программного обеспечения, выявить баг, переписать код заново, а затем протестировать всю систему. Два программиста-волонтера – Максвелл, работавший в XIPH Foundation над проблемами безопасности интернета, и Питер Вюлле из представительства Google в Цюрихе – собирались сделать все возможное и потратить на это все время, которое им удастся высвободить от своей основной работы. А запросы продолжали поступать отовсюду: от программистов, майнеров, биткоиновых инвесторов, трейдеров. Действительно ли биткоин безопасен? Как все это могло случиться?
Мы разговаривали с Андресеном однажды вечером в разгар этого кризиса. «Я собирался пойти спать, – рассказывал он. – Хотелось сохранить ясность рассудка. Я говорил себе: “Нельзя взваливать все на себя”. Частью философии открытого кода в программировании является то, что если ты обнаружил проблему, то разреши ее сам, не дожидаясь, пока кто-нибудь сделает это за тебя. Возможно, мы работали слишком хорошо и люди чересчур самоуспокоились, считая, что группа ведущих программистов способна решить любую проблему за считаные минуты. Но это безосновательные ожидания. Нас всего пятеро, и только трое работают над биткоином полный рабочий день».
Представьте валютный кризис такого масштаба для правительства – четверть национального благосостояния, если перевести в доллары, уничтожена в течение двух недель. Такие вещи время от времени случаются в развивающихся странах. Представьте, какую армию сотрудников Министерство финансов и центральный банк откомандируют для стабилизации экономики. Представьте, какой объем технической и финансовой помощи наверняка будет предоставлен группами быстрого реагирования в Международном валютном фонде. Сравните все это с возможностями пятерых человек, двое из которых работают на добровольных началах после основной работы, и вы поймете, насколько иначе устроена биткоиновая экономика и насколько своеобразны проблемы поддержания в рабочем состоянии программ с открытым кодом.
Минималистский дизайн офиса ведущей группы программистов биткоинового проекта вплоть до голых, ничем не завешенных стен и шаткого пластикового стола Андресена в офисе размером 3,6 Ч 3,6 метра, который он арендовал у инвестиционной фирмы из Новой Англии, как нельзя лучше отражает фундаментально децентрализованную структуру биткоиновой сети. Государственные учреждения, обеспечивающие функционирование нашей денежной системы, и акционерные корпорации, эффективно управляющие нашей капиталистической экономикой, имеют иерархическую структуру. Предполагается, что любые отклонения будут устранены по распоряжению СЕО. Но что это означает в условиях биткоиновой системы, не имеющей единого центра принятия решений? Андресен замещает кого-то или что-то несуществующее.
Команде Андресена понадобился почти месяц на устранение этого бага, хотя временный патч, написанный Гарзиком, позволил большинству бирж, кроме обреченной на банкротство Mt. Gox, вернуться к активной деятельности уже к концу недели. На пике кризиса курс биткоина упал на 32 %, его капитализация снизилась на 3 миллиарда долларов, и только к концу февраля ситуация несколько улучшилась
[277].
Однако во всей этой истории есть и позитивные моменты. Несмотря на горестные причитания ведущего программиста о том, что на его плечи в один вечер свалилась вся тяжесть мира, в итоге программное обеспечение с открытым кодом уже после краха биржи Mt. Gox сослужило биткоину добрую службу, поскольку привлекло к работе множество мотивированных умов, лично заинтересованных в решении проблемы. Пять ведущих программистов взяли на себя основную часть работы, но легионы одаренных программистов из биткоинового сообщества вложили свои идеи и предложили программные решения, а также провели стресс-тестирование работы ведущей группы. Хотя из-за отсутствия единого центра в биткоиновой сети в случае возникновения проблемы не к кому обратиться за ее немедленным и полным решением, наличие глобальной «скамейки запасных» означает, что сеть выйдет из кризиса, как и в этом случае, с усовершенствованным программным обеспечением.
«Вероятно, 10 тысяч лучших программистов в мире работали над этим проектом, – говорит партнер венчурного инвестиционного фонда Andreessen Horowitz Крис Диксон
[278]. – Поскольку они не сидят в здании, где находится штаб-квартира Bitcoin Incorporated, люди не сразу обращают внимание на этот факт». Диксон утверждает, что его команда «…делает ставку на инновации в компьютерных науках, а с тех пор как [сотрудничество в области программ с открытым кодом] представляет собой сферу, где создается основная часть инноваций, то это и есть то, на что мы делаем ставку. Я уж точно не желаю играть против 10 тысяч талантливейших людей в моей области деятельности». Этот гигантский «мозговой трест» представляет собой ключевую причину того, почему он не беспокоится о разнообразнейших багах, которые могут обнаружиться в биткоиновом программном обеспечении, а также считает, что величайшие инновации еще ждут нас впереди. «Вы читаете критические статьи о том, что “у биткоина есть такой недостаток, сякой недостаток”, а мы говорим: “Вот и отлично! У биткоина есть 10 тысяч человек, упорно работающих над их устранением”».
Эта работа не всегда идет гладко, но глобальное сообщество программистов, разбросанное по всему миру, рано или поздно находит согласованное решение. Конечно, то, что пять ведущих программистов в итоге решают, что следует делать, не совсем демократично. Но сами по себе члены ведущей группы регулярно консультируются друг с другом и тратят огромную часть своего времени на рассмотрение предложений широкого биткоинового сообщества, с которым постоянно общаются на форумах и в чатах. В этом смысле биткоиновая программа с открытым кодом представляет собой результат модели развития на основе сотрудничества, используемой в огромном количестве других современных компьютерных проектов и элегантно эксплуатирующей коллективный разум. Именно поэтому крах биржи Mt. Gox стимулировал, и причем быстро, появление массы блестящих технических решений по обеспечению безопасности биткоина, а может, и финансовой безопасности в целом. Децентрализованные разработки с открытым кодом означают, что проблемы у проекта будут возникать, но они также говорят о том, что прогресс и усовершенствования идут быстро.
Крах Mt. Gox и крушение торговли наркотиками на Silk Road произошли раньше, чем внутри биткоинового сообщества сложилось движение, возглавляемое все возрастающей частью предпринимателей и бизнесменов и ратующее за признание необходимости регулирования в той области, в которой до этого не действовало никакое законодательство. Это было время, как саркастически замечали некоторые, когда бунтующим подросткам пришла пора повзрослеть. Идя против взглядов ранних либертариански настроенных разработчиков, считавших обременительное вмешательство государства причиной, которая разрушит этот проект свободного рынка, новые участники, меньше интересовавшиеся философской миссией биткоина, теперь считали государственное регулирование путем к спасению биткоина. Они верили в то, что без него общественность так и будет воспринимать биткоин как рискованный, экстремальный проект, а это не позволит ему реализовать свой инновационный потенциал. Естественно, такие убеждения вызвали раскол в биткоиновом сообществе: на одной стороне оказались идеологически подкованные первые последователи биткоинового проекта, а на другой – новая волна биткойнеров-предпринимателей с более прагматичными взглядами.
Тем временем правоохранительные органы озабочены тем, что криминальных элементов привлекает анонимность, гарантируемая криптовалютой; финансовые регуляторы опасаются того, что инвесторы в биткоины и производные от него финансовые продукты весьма подвержены риску мошенничества. Но о регулировании криптовалюты гораздо проще говорить, чем попытаться организоваться его, из-за так называемой проблемы морской звезды.
В вышедшей в 2006 году книге The Starfish and the Spider: The Unstoppable Power of Leaderless Organizations («Морская звезда и паук. Неудержимая сила организаций без лидеров») Ори Брафман и Род Бекстром привели следующую метафору, чтобы объяснить, в чем сила сотрудничества на базе открытого кода и децентрализованного принятия решений, характерных для биткоина
[279]. Если вы оторвете пауку ногу, он будет покалечен, а если голову – он умрет. Но если вы оторвете щупальце морской звезде, то она отрастит новое, а оторванное щупальце может вырасти в новую морскую звезду. При этом у нее нет ни головы, ни мозга. Точно так же децентрализованная организация не имеет единого уязвимого центра, поэтому ее очень трудно остановить или разрушить. Брафман и Бекстром исследуют некоторые современные интернет-организации, которые процветают именно потому, что позаимствовали у морской звезды идею о преимуществах децентрализации, например: Wikipedia, Craigslist, Skype. Они приводят в пример случаи не из сети: не имеющие общепризнанного лидера «Анонимные алкоголики», племена апачей и, наконец, наиболее децентрализованная организация нашего времени – «Аль-Каида».
Полезно также изучить опыт Napster и BitTorrent. Первая компания представляла собой инновационную службу по обмену файлами, бросившую вызов господству звукозаписывающих компаний в музыкальном бизнесе, но при этом ее сеть была централизована и контролировалась идентифицируемым сервером. Поэтому правительственные чиновники, вооруженные судебными решениями по делам о нарушении авторских прав, в конце концов сумели ее закрыть. В противоположность этому BitTorrent не имеет центрального сервера – она как бы нигде и везде. Ее невозможно закрыть, именно поэтому ее бизнес по обмену файлами выжил.
Для BitTorrent, как и для Bitcoin, это стало возможным, потому что обе компании функционируют в распределенной, то есть децентрализованной, сети – согласно схеме сетевой структуры, составленной пионером в области компьютерных наук Полом Бэраном в его известной статье 1984 года
[280]. В случае с биткоином, поскольку ни один майнер не располагает 51 % вычислительного ресурса, майнинговая сеть, администрирующая денежную систему, имеет полностью распределенную структуру. Ни один майнинговый узел сам по себе не контролирует сеть, а это говорит о том, что у нее нет уязвимых мест. Но это вовсе не означает, что уязвимых мест нет в экосистеме, сложившейся вокруг биткоиновой сети, – будь то попавшие в тяжелое финансовое положение биржи вроде Mt. Gox, чьи проблемы утраты контроля мы обсудим далее, или баги в программном обеспечении, взаимодействующем с этой экосистемой, как в вышеописанном случае. Но саму по себе распределенную сеть как созданную для данной цели группу компьютеров, которая коллективно решает, что такое биткоин и как он должен функционировать, практически невозможно закрыть.
Как законодатели собирались решить эту задачу? Не имея СЕО, ответственного за функционирование валюты, или кого-то другого, кому можно прислать повестку, как можно взять под контроль биткоиновую экономику? Закон разработан для того, чтобы иметь дело с централизованными организациями, в которых имеются поддающиеся идентификации менеджеры, отвечающие за действия организации.
Эту проблему можно проиллюстрировать одним примером, упоминание о котором всегда вызывает самодовольные улыбки аудитории на биткоиновых конференциях. В июне 2013 года Калифорнийский департамент финансовых учреждений выпустил адресованное Bitcoin Foundation распоряжение «прекратить осуществление денежных переводов в этом штате и воздерживаться от такой деятельности впредь», заявив, что у нее нет должным образом оформленной лицензии
[281]. Но сама по себе ассоциация не вела никакого бизнеса. Ее задачей было продвигать и популяризировать биткоин, вести переговоры с правительственными учреждениями о проблемах государственного регулирования биткоина, а также привлекать финансовые ресурсы для развития и обеспечения безопасности базового протокола биткоина с открытым кодом. Но если это не они, то кто тогда?
Многим законодателям до сих пор бывает трудно осознать природу изменений, происходящих в окружающем мире. В феврале 2014 года сенатор-демократ от штата Западная Вирджиния Джо Манчин потребовал запретить биткоин
[282]. Но как это сделать? Можно объявить криптовалюту вне закона, но в этом случае возникнут сложности с формулировкой. Чем именно вы запрещаете людям владеть? Цифровым кодом? Но по своей сути это не что иное, как средство коммуникации. Тогда затронуты права, гарантированные Первой поправкой. Или, может быть, это товар, то есть нечто, что можно продать в обмен на другой товар. Если это так, возникает проблема с коммерческими правами и правами собственности. Трудно представить, каким образом можно подвести биткоин под юридическое определение товаров, запрещенных к распространению, как, например, детская порнография или наркотики. Но самой большой загвоздкой остается практическая реализуемость ограничительных мероприятий. Это та же проблема, что и в случае с BitTorrent. У них просто нет центрального сервера, который федералы могли бы конфисковать.
Тем не менее вопреки искренней вере биткойнеров в то, что их криптовалютные домены невидимы, правительствам все известно, ведь они облечены огромными юридическими полномочиями. Они имеют в своем распоряжении множество разнообразных способов усложнить жизнь криптовалюте. Как заявил директор маркетингового отдела в Центральном банке Ирландии Гарет Мерфи на биткоиновой конференции в Дублине, аудитория «…вряд ли сильно удивится, если Мозес
{28} спустится с горы с законом в руках»
[283].
В США первым «спуском с горы» стал захват сотрудниками ФБР компании Silk Road в 2013 году. Хотя эта история нанесла серьезный удар по имиджу биткоина и произвела негативное впечатление как на государственных чиновников, так и на общественность, возможно, именно это помогло законодателям осознать необходимость установления более конструктивных отношений с биткоиновым сообществом. С тех пор как ФБР захватило биткоины и планировало использовать их для аукциона, агенты наконец-то осознали, что эти непонятные строчки кода имеют реальную ценность. Таким необычным путем биткоин получил легитимность. Более того, очевидный успех операции сделал биткоин менее устрашающим для правоохранительных органов США. Официальные лица убедились в том, что они тоже могут использовать блокчейн как инструмент для отслеживания транзакций и следить за пользователями, даже если их не так-то легко идентифицировать.
Через месяц после полицейского налета Сеть по борьбе с финансовыми преступлениями (или FinCEN), входящая в структуру Министерства финансов США, уже занимала на удивление мягкую позицию по отношению к криптовалютам. FinCEN выпустила рекомендации, в которых процессинговые биткоиновые фирмы и биржи признавались вполне легальными компаниями, которым требовалось лишь зарегистрироваться в таковом качестве и соблюдать законодательство штатов относительно лицензирования операций по переводу денег. Так были созданы условия для проведения с нетерпением ожидавшихся сенатских слушаний в ноябре 2013 года, на которых директор FinCEN Дженнифер Шаски Калвери произнесла слова, наполнившие радостью сердца всех биткойнеров, за исключением разве что самых консервативно настроенных
[284]: «Решение включить цифровые деньги в поле законодательного регулирования должно быть рассмотрено людьми, которые осознают и уважают позитивное влияние законодательного регулирования на развитие этого сектора. Оно признаёт инновационный потенциал криптовалют и те преимущества, которые они могут предложить обществу».
Правительство сказало свое слово. Оно не только не испытывало особого беспокойства в связи с признанием криптовалют, но и видело преимущества такого решения. И хотя биткойнеры не относили себя к большим фанатам государственного регулирования, но и они не могли не признать, что предлагаемые FinCEN правила были не более чем распространением на сектор криптовалют правил, долгое время действовавших для долларовых процессинговых компаний, финансовых организаций и фирм, предоставлявших услуги по обмену валюты. По крайней мере на бумаге принцип равного подхода был соблюден. Биткоиновый бизнес получил легитимность.
И это было только начало. Легитимность требовалась биткоину гораздо больше, чем благословение ФБР, особенно в США, где бизнес денежных переводов находится в поле зрения властей как штата, так и федерального уровня. Биткоиновые фирмы по-прежнему должны были получать лицензию властей штата, а те требовали от них объяснять характер их необычной деятельности в каждом департаменте, а также доказывать, что они принимают меры против отмывания денег и прочих незаконных способов использования систем денежных переводов. Получение лицензии оказалось хлопотной, бюрократической и долгой процедурой с непредсказуемым исходом.
Некоторые штаты, например Техас, заняли более удобную для биткойнеров позицию, решив, что криптовалюты не подпадают под действие их законодательства, а значит, могут функционировать без лицензии
[285]. Это привело к тому, что часть магазинов в благосклонных к техническим новациям городах Техаса (например, в Остине) решили установить биткоиновые ATM, чтобы дать людям возможность моментально обменивать биткоины на доллары и обратно
[286]. Тем временем многие фирмы продолжали функционировать, предполагая, что рано или поздно получат лицензии в тех штатах, где это было необходимо. Однако дальнейшее распространение биткоиновых операций через некоторое время застопорилось – даже притом, что компании продолжали поддерживать инновации и с головокружительной скоростью расширяли спектр своих услуг, – просто потому, что их топ-менеджеры опасались возможности подвергнуться преследованию из-за отсутствия лицензий от большинства штатов. Бюрократические проволочки означали, что расположенным в США биткоиновым биржам, например Kraken или CoinMKT, придется в невыгодных условиях конкурировать с компаниями вроде Bitstamp и BTC-e, находящимися под гораздо меньшим регуляторным давлением.
Через некоторое время после выступления Шаски Калвери в Сенате амбициозный директор Нью-Йоркского департамента финансовых учреждений (НДФУ) Бенджамин Лоски заявил, что он изучал вопрос о выдаче специальной бит-лицензии в соответствии с правилами, разработанными для отрасли цифровых криптовалют
[287]. Учитывая ведущую роль Нью-Йорка в мировых финансах, многие в биткоиновом сообществе ожидали, что это побудит остальные штаты последовать его примеру. Лоски придерживался проактивного подхода. В феврале следующего года он провел слушания по регулированию биткоиновой отрасли, на которые были приглашены выступить несколько самых состоятельных новичков-предпринимателей в этой сфере, в том числе Тайлер и Кэмерон Винклвоссы, СЕО компании SecondMarket Барри Силберт и Джереми Аллер из Circle Financial
[288]. После слушаний Лоски зашел на форум Reddit, чтобы провести сеанс ответов на вопросы пользователей на одной из его веток
[289]. Это был смелый, стратегически продуманный ход. Биткоиновое сообщество на Reddit могло быть неуправляемым, жестким и никогда не отличалось особым почтением к власти.
Лоски прекрасно обжился на этом форуме. Ему удалось растопить лед в отношениях, честно признавшись, что он здесь новичок. Биткойнеры тоже проявили вежливость, задавая неудобные, но вполне обоснованные вопросы. Кто-то сослался на английский банк HSBC, который только что заключил сделку без признания вины на сумму 1,9 миллиарда долларов с правоохранительными органами США, обвинявшими его в том, что он вел дела с мексиканскими наркокартелями, и спросил: «Почему биткоин попал под пресс в то время, когда все остальные просто исчезли с радаров и спокойно отмывают деньги?» Но б о льшая часть вопросов касалась того, какие именно биткоиновые транзакции подпадут под действие правил, регулирующих операции по переводу денег, и что именно Лоски понимает под определением «цифровые деньги». Его ответы свидетельствовали о том, что он готов к конструктивному диалогу с сообществом по этим и многим другим вопросам.
Пока биткоиновые фирмы ждали выхода новых правил лицензирования в Нью-Йорке, они продолжали сталкиваться с препятствиями в обретении легитимности и, в частности, с повальной паранойей банкиров, когда речь заходила о цифровых деньгах. После принятия закона о борьбе с терроризмом в США и других законодательных актов, появившихся после атаки 11 сентября и направленных на лишение террористов и прочих плохих парней источников финансирования (что имело ограниченный успех), банки создавали отделы внутреннего аудита, руководство которых несло ответственность за соблюдение строгих законов о противодействии отмыванию денег и знании своего клиента. Их возможности в этом направлении только расширились после финансового кризиса, когда комплексная реформа финансовой системы США в соответствии с законом Додда – Фрэнка заставила банки еще больше беспокоиться о том, чтобы не вступать в конфликт со своими кураторами из правительства. Первая реакция внутренних аудиторов на клиента, чья модель бизнеса несколько отличалась от общепринятой, состояла в том, чтобы сказать «нет» и отложить вопрос, возможно, с целью разобраться в нем впоследствии. В такой обстановке слово биткоин звучало примерно, как прокаженный . Многие в криптовалютном бизнесе пытались установить деловые контакты за океаном или искали иные способы подстраховать свои операции.
В наше время очень трудно обходиться без банковского счета. Не каждый может последовать примеру фирмы Blockchain, эксперта по биткоиновым операциям и электронным кошелькам, которая платила своим сотрудникам и поставщикам исключительно в биткоинах и не имела постоянного счета в банке. Находящаяся в Лондоне компания на практике отстаивала идею свободной от банков экономики, о которой так долго мечтали биткойнеры, но как же трудно реализовать ее всем остальным! Как компании будут взаимодействовать с поставщиками и покупателями, требующими, чтобы им платили или от них принимали платежи в традиционной валюте? Особенно трудно это для биткоиновых бирж, которые, не имея банковского счета, были бы вынуждены свести свои операции к приему, хранению и выплате наличных денег за действия с биткоином. Трудно представить, что таким способом можно было бы увеличить объем сделок.
Конечно, несправедливо обвинять в этой проблеме одних только слишком ретивых внутренних аудиторов в банках. Банки получали от правительства весьма противоречивые и двусмысленные сигналы. FinCEN относился к биткоину положительно, а ФРС – нейтрально. Во время одного из слушаний на Капитолийском холме председатель ФРС Джанет Йеллен отметила, что у ФРС нет полномочий осуществлять надзор за биткоином, и тем самым отфутболила вопрос обратно к законодателям, предоставив его решение им
[290]. Однако биткойнеры могли бы сообщить, что представители Федеральной корпорации страхования депозитов (ФКСД) – учреждения, ответственного за санацию обанкротившихся банков и возврат депозитов застрахованным держателям, – давили на внутренних банковских аудиторов, требуя не сотрудничать с биткойнерами. Трудно проверить справедливость этого обвинения. ФКСД долгое время обсуждала с банкирами свои сомнения касательно тех категорий коммерческих клиентов, которые, по их мнению, были высокорискованными. Внутренние аудиторы сообщали биткоиновым фирмам о том, что и они включены в эту категорию. Это не значит, что всех стригли под одну гребенку: инспекторы ФКСД разбирались отдельно с каждым случаем. Однако после 500-миллионного банкротства Mt. Gox – о его связи с этой дискуссией мы поговорим далее – неудивительно, что биткоиновые компании казались ФКСД высокорискованными. В отличие от кредиторов Mt. Gox, работавший с ней японский банк Mizuho избежал больших потерь, но его вовлеченность в эту историю напомнила чиновникам из ФКСД о тех рисках, которым подвергаются банки, сотрудничающие с биткоиновыми компаниями.
Министерство юстиции США также разослало банкам сообщения, противоречившие примирительным заявлениям FinCEN. В 2013 году Минюст запустил проект под названием «Пункт операционного контроля». В ходе его реализации министерство исследовало контакты банков с бизнесами, которые хоть и не были нелегальными, но имели высокий риск мошенничества. Юрист из Майами Эндрю Иттлмен, случайно ставший кем-то вроде эксперта по этим вопросам, сообщил нам, что теперь тратит на пострадавших от проекта «Пункт операционного контроля» б о льшую часть своего времени
[291]. Его клиентами являются главным образом вполне легальные поставщики биткоиновых услуг и марихуаны для медицинских целей, а также несколько торговцев порнографией и оружием. Закон произвел скорее отрицательный эффект: банки не нарушали законодательство, обслуживая биткоиновые фирмы, но отказывали им, не желая попасть под проверку Министерства юстиции. Иттлмен упорно боролся за интересы своих клиентов, которых лишили доступа к необходимым для выживания их бизнесов финансовым услугам, но бой был неравным. Он сказал, что активисты в лице Американского союза защиты гражданских свобод собираются передать дело в Верховный суд по гражданским правам.
Примерно в то же время, когда дебаты американских законодателей становились все горячее, нечто подобное началось и в других странах. Народный банк Китая тоже попытался контролировать биткоиновый бизнес через другие банки, хотя и более грубо. В итоге в апреле 2014 года были обнародованы нормативные акты, недвусмысленно запрещавшие китайским банкам работу с биткоиновыми фирмами
[292]. После этого вмешалась Европейская служба банковского надзора (ЕСБН), созданная как ведущий надзорный орган на континенте сразу после кризиса в Европе. В июле она рекомендовала всем своим членам «…препятствовать кредитным организациям, платежным системам и учреждениям, работающим с электронными деньгами, в покупке, владении или продаже цифровых валют» до тех пор, пока «уполномоченный орган государственного регулирования» не разберется с их рисками
[293]. Топ-менеджер Bitcoin Foundation Джим Харпер, ответственный за контакты с правительством, заявил, что ЕСБН пошла гораздо дальше собственных намерений в деле «идентификации рисков, связанных с финансовыми операциями, определении их приоритетности и способов устранения в случае необходимости»
[294]. По его словам, вместо борьбы с рисками следовало бы принять упреждающие меры по «недопущению интеграции биткоина в европейскую систему финансовых услуг».
Харпер, сотрудник одного из либертарианских мозговых центров – Института Катона в Вашингтоне, – пришел в ассоциацию в марте 2014 года, и вскоре его по уши загрузили работой. Помимо действий, предпринимаемых в США, Пекине и Брюсселе, различные развивающиеся страны выпустили аналогичные жесткие заявления. Боливия сообщила о полном запрете биткоина; Бангладеш предупредила биткоиновых трейдеров о том, что они могут попасть в тюрьму по обвинению в нарушении законодательства по борьбе с отмыванием денег; российские законодатели выпустили изобличающее заявление, объявившее российский рубль единственным законным средством платежа на территории Российской Федерации; Эквадор хоть и распахнул двери перед цифровой валютой, при этом предупредил, что правом ее выпуска обладает только центральный банк.
Двадцать пятого марта – как раз вовремя, чтобы успеть к окончанию срока подачи налоговых деклараций (15 апреля), – Главное налоговое управление США издало долгожданное руководство, в котором говорилось, что с юридической точки зрения биткоин – это не деньги
[295], но и не товар. Скорее, биткоин – это «имущество», такое же, как акции или недвижимость, а раз так, то подлежит обложению налогом на прирост капитала в случае изменения его стоимости. Это была первая попытка разъяснения правил учета биткоина для налоговых целей.
В какой-то мере это руководство интегрировало биткоин в правовую систему США. Кое-кто, а особенно предприниматели, пытавшиеся создать на основе биткоина инвестиционный инструмент, очень обрадовались тому, что отныне биткоин становится такой же инвестицией, как все остальные, и не подлежит обложению подоходным налогом, который обычно выше, чем налог на прирост капитала. Но глобальная цель биткоинового сообщества заключалась не в том, чтобы сделать биткоин предметом спекуляций, а в том, чтобы он стал полноценным средством платежа. Налог на прирост капитала превращает использование биткоина в качестве денег в ночной кошмар. Это означает, что, заполняя налоговую декларацию, граждане США должны вести учет каждого приобретенного, проданного или потраченного на оплату покупок биткоина, а также дат совершения этих операций и курса биткоина на тот момент. Если вы купили 0,5 биткоина за 360 долларов в апреле 2014 года и продали его за 645 долларов 9 июня 2014 года, то должны включить эту разницу в налогооблагаемый доход в декларации, подаваемой в 2015 году. И это честно. Но должны ли вы учитывать колебания курса биткоина, если использовали ваш биткоин, чтобы оплатить поездку на каникулы через сайт Expedia или купить пиццу? Руководство, выпущенное Главным налоговым управлением, по всей видимости, подорвало потенциал биткоина как валюты.
Но была и положительная сторона: Главное налоговое управление наконец-то покончило с неопределенностью в том, как следует трактовать криптовалюту для налоговых целей. Появилось основание надеяться, что, проанализировав это руководство, Налоговое управление предложит налоговые вычеты ради того, чтобы облегчить плательщикам соблюдение новых налоговых правил. Более того, всегда очень изобретательные биткоиновые технари на этот раз поступили подобно большинству: получив новые нормативные акты, они сочли их дополнительной возможностью для инноваций. Технари занялись разработкой приложений, способных отследить биткоиновые транзакции человека и рассчитать совокупный выигрыш или потерю на колебаниях его курса. Эту информацию можно сразу заносить в налоговую декларацию.
Несколько месяцев спустя, в июле, Лоски из НДФУ наконец представил свой проект введения бит-лицензии
[296]. Любой субъект хозяйственной деятельности, занимающийся хранением, обменом или пересылкой цифровой валюты в Нью-Йорке, обязан получить лицензию, говорилось в проекте. Для этого необходимо соответствовать целому ряду критериев, разработанных для защиты от злоупотреблений в сфере отмывания денег, финансирования терроризма и прочей незаконной деятельности. К числу этих критериев относится наличие службы внутреннего аудита, занимающейся изучением потенциальных клиентов с точки зрения как биткоиновых, так и традиционных денежных операций; поддержание пока точно не установленного уровня резервного капитала; сообщение в департамент о каждом изменении модели бизнеса компании (что иногда происходило ежемесячно в малых быстро развивающихся стартапах); и наконец наиболее трудно реализуемое – наличие резерва цифровой валюты в размере, равном сумме средств клиентов, хранящихся на счетах компании. Это действительно тяжелое бремя.
«Крупная рыба» из числа биткоиновых компаний встретила проект аплодисментами – возможно, несколько преждевременными. «Мы приветствуем то обстоятельство, что инспектор Лоски и НДФУ признали биткоин и цифровые активы, предложив законодательную базу для защиты клиентов», – заявил Кэмерон Винклвосс в одном из своих электронных писем. Действительно, эти требования не так уж тяжелы для фирм с большой капитализацией, уже внедривших службу внутреннего аудита – например, биткоинового трастового фонда близнецов Винклвоссов, – а возможно, даже обеспечат им дополнительное конкурентное преимущество. Но большинство биткойнеров были встревожены тем, что услышали. Казалось, проект забросил невод не только на биткоиновые биржи и процессинговые биткоиновые компании: в него вполне могла попасть любая малая фирма в каком-нибудь гараже в Сан-Франциско. Кое-кто считал налагаемое проектом бремя более тягостным, чем проблема поиска банка для сотрудничества: банкам достаточно внедрить всего одну смену внутренних аудиторов, а не две; банкам легко уклониться от контроля, просто разделив счета собственников и счета клиентов – все это вместо того, чтобы держать капитал, равный остаткам на клиентских счетах. Тем временем основатель недавно созданной Цифровой торговой палаты Перианна Боринг доказывала, что отсутствие различий между цифровыми активами и биткоином в предложенных рекомендациях сдерживает развитие новых блокчейновых приложений
[297]. Что это означало для развития приложений из серии Bitcoin 2.0, было неясно. Многие биткойнеры считали идею бит-лицензии дискриминационной, поскольку она нарушила соблюдавшийся долгое время принцип не разрабатывать и не принимать законов «с технологической спецификой» – это значит, что власти должны регулировать определенные виды деятельности, а не технологии, на основе которых эта деятельность осуществляется.
Реакция биткоинового сообщества последовала очень быстро и показала, насколько организованной и глобальной стала эта группа людей. Составленная ими петиция быстро набрала сотни подписей, в том числе наиболее известных и уважаемых членов сообщества
[298]. В ней говорилось о том, что следует продлить период в 45 дней, отведенный Лоски для консультаций с общественностью, поскольку этого слишком мало для плохо финансируемых инновационных стартапов, не имеющих опыта работы на Уолл-стрит. Кое-кто из биткойнеров призывал переходить к более решительным действиям, в частности, начинать лоббирование представителей Нью-Йорка в Олбани
{29}, чтобы добиться смещения Лоски с должности как убийцу инноваций, препятствующего созданию новых рабочих мест в Нью-Йорке
[299]. Еще более драматично выступил СЕО компании Circle Джереми Аллер, имевший очень тесные связи с политическим истеблишментом
{30} в биткоиновом сообществе
[300]. Он написал эмоциональный пост в блоге, доказывая, что его высокотехнологичная и финансово устойчивая сеть розничных биткоиновых услуг вполне могла бы заблокировать политиков с нью-йоркскими IP-адресами. Аллер заявил, что распространение бит-лицензии на другие штаты, помимо Нью-Йорка, будет иметь «разрушительные» последствия для биткоина.
Давление произвело некоторый эффект. Лоски согласился продлить обсуждение проекта еще на 45 дней и заявил, что тот вовсе не направлен на выживание с рынка высокотехнологичного малого бизнеса. Признав, что НДФУ не обладает «монополией на истину», он сказал, что агентство «серьезно» рассматривает возможность учета некоторых контрпредложений к проекту
[301]. Ко времени выхода этой книги процесс обсуждения все еще продолжался и окончательный результат не был достигнут, однако стоит задуматься над тем, действительно ли будут реализованы некоторые радикальные предложения биткойнеров. Идея установить геозонирование провайдеров, высказанная Аллером, характеризует степень географической фрагментации, которую могло спровоцировать принятие этих правил. Точно так же, как еще одно замечание, высказанное во время обсуждения проекта бит-лицензии в одном из биткоиновых чатов: биткоины, проведенные процессинговыми компаниями, не получившими лицензии в Нью-Йорке, должны считаться второстепенными по сравнению с проведенными лицензированными фирмами. В результате будет создан многоуровневый рынок, на котором подозрительные «грязные» монеты будут обмениваться по курсу более низкому, чем «чистые». Это, конечно, противоречит идее гибкого стандартного курса биткоина в глобальном масштабе. Как отмечает Харпер из Bitcoin Foundation, попытки контролировать денежные потоки со стороны американских законодателей будут контрпродуктивными, поскольку в этом случае биткоин уйдет в «серую зону», находящуюся вне их контроля
[302]. И действительно, по мере того как воодушевление, пробужденное ноябрьскими слушаниями FinCEN, уступало место разочарованию, а изначально оптимистично настроенное по отношению к идее внедрения бит-лицензий нью-йоркское сообщество убеждалось в ее недоработанности, некоторые ведущие биткоиновые компании США приступили к реализации прогноза Харпера на практике. Они начали перемещаться в «серую зону».
Положение о том, что в глобальной экономике бизнес реагирует на государственное регулирование и ужесточение налогового бремени переводом операций туда, где они меньше пострадают, представляет собой финансовую аксиому. Это явление известно под названием регуляторного арбитража, поскольку означает стремление компаний использовать разницу в нормативной базе различных юрисдикций в свою пользу. В 2014 году эта проблема стала в США своего рода политическим громоотводом, по мере того как одна компания за другой проводили «инверсионные» поглощения конкурентов за рубежом с целью «обменяться штаб-квартирами» и тем самым уменьшить сумму корпоративных налогов, уплачиваемых в США. Островные государства в Карибском море и автономные британские территории в проливе Ла-Манш построили модель своей экономики на основе этих идей, а общая сумма капиталов, нашедших укрытие в таких офшорных «налоговых гаванях», по некоторым данным, колеблется между 5 и 32 триллионами долларов
[303].
Примерно такая же оппортунистическая реакция на попытки законодательного регулирования наблюдается и в мире криптовалют. Такие валюты со своими децентрализованными, распределенными сетями олицетворяют огромное количество организаций в нашем глобальном цифровом веке. Поэтому неудивительно, что по мере формирования нынешней системы регуляторных органов находятся и аналоги Каймановых островов в криптовалютном мире.
Некоторые страны Западной и Центральной Европы сумели создать у себя благоприятные условия для криптовалютного бизнеса и в результате стали домом для крупнейших биткоиновых бирж. Одна из таких бирж, BTC-e, находится в Болгарии, чьи налоговые органы формально признали цифровую валюту и установили низкую налоговую ставку 10 % на доходы, полученные в биткоинах
[304]. Ее конкурент Bitstamp работает под юрисдикцией Словении, а фондовая биржа MPEx, торгующая номинированными в криптовалюте ценными бумагами, открыла отделение в Румынии. Однако компании также извлекают преимущества из более прозрачной политики некоторых стран с развитой и стабильной экономикой.
Одна из таких стран – Швейцария, на нее весьма удобно не распространяются полномочия новых регуляторных органов Европейского союза, но при этом в ней имеются все преимущества прогрессивной экономики западноевропейской страны, а также развитые отрасли финансовых услуг и высоких технологий. Швейцарская служба по надзору за финансовыми рынками в июне объявила, что не намерена вводить какие-либо особые правила для биткоина, поскольку уже действующие для финансовых компаний правила вполне удовлетворительны
[305]. С точки зрения директора проекта по разработке децентрализованных сетей Open Transactions Криса Олдома из швейцарского города Цуга, такой подход с позиций невмешательства превратил страну в Мекку для финансовых криптографических проектов
[306]. Для реализации Open Transactions он выбрал место, которое прозвал Криптодолиной. Его соседями там оказались высокотехнологичный оператор проектов класса Blockchain 2.0 компания Ethereum, оператор биткоиновых АТМ Bitcoin Suisse и разнообразные нефинансовые криптографические проекты, в том числе ProtonMail и Silent Circle, которые предоставляют услуги надежного шифрования электронной почты и телефонных переговоров.
Даже в Великобритании, входящей в Европейский союз
{31}, но часто выбирающей собственный путь в налогообложении и государственном регулировании, криптовалютным компаниям легче добиться успеха. В августе 2014 года министр финансов Джордж Осборн заявил, что Великобритания проведет углубленное исследование преимуществ криптографической технологии и путей их использования
[307]. Цель исследования состоит в разработке рекомендаций по превращению Соединенного Королевства в «глобальный центр финансовых инноваций». Хотя многие опасались повторения разочарования после истории с бит-лицензией в Нью-Йорке, слова Осборна определенно звучали вдохновляюще. Он говорит, что «…альтернативные платежные системы, основанные на цифровых валютах, завоевывают популярность в том случае, если они работают быстро, стоят дешево и удобны для пользователей», и что он хотел бы «выяснить, можно ли использовать их на благо экономики Великобритании». Но и раньше многие биткоиновые компании избирали Лондон местом своей постоянной дислокации, в том числе высокотехнологичные и регулируемые государством биткоиновые биржи Blockchain и Coinfloor. Более того, ряд английских островов, представляющих собой налоговые гавани, конкурирует за то, чтобы стать самым удобным местом в мире для криптовалютных компаний. Первый полностью регулируемый биткоиновый инвестиционный фонд был создан на острове Джерси из группы Нормандских островов, а остров Мэн объявил о том, что биткоиновые биржи могут работать на его территории безо всяких лицензий
[308][309].
Подобно тому, как Швейцария и островные государства стараются стать альтернативой суровому отношению к биткоиновому бизнесу в остальных странах Европы, Мексика и Канада пытаются переманить его представителей из США. Канадское правительство впервые обнародовало свою позицию в вопросе регулирования криптовалютной индустрии в июне 2014 года, хотя и не слишком отчетливо, поскольку о «цифровых валютах» было упомянуто в обобщающем билле, разработанном для внесения изменений в законодательство по переводам средств и предотвращению отмывания грязных денег
[310]. Хотя считалось, что этот билль означает окончание эры возможностей свободного рынка в Канаде для биткоиновых компаний, многие восприняли его как знак поощрения, который легитимизирует их отрасль и предоставляет ей те же права, что и существующей отрасли финансовых услуг. Крупнейшие города Канады становятся мини-хабами цифровых валют. Торонто гордится компанией, разработавшей мощный ускоритель под названием Bitcoin Decentral, а также тем, что является домом для провайдера электронных кошельков KryptoKit. Кроме того, в Калгари находится эмитент биткоиновых дебетовых карт и оператор валютной биткоиновой биржи VirtEx, а первый в мире биткоиновый автомат АТМ установлен в кафе в Даунтауне Ванкувера. Что касается Мехико, то в июле его руководство объявило, что изучит перспективы создания основанного на блокчейне цифрового песо, а также исследует возможности использования преимуществ децентрализованных криптовалютных сетей для борьбы с коррупцией
[311]. Хотя никаких деталей в этом заявлении не было, оно оказалось беспрецедентным, поскольку в нем давалась прогрессивная оценка потенциала биткоина. С точки зрения политиков, биткоин способен обеспечить контроль над действиями официальных лиц и их деловых партнеров.
После выхода антибиткоиновых директив Народного банка Китая кое-какие криптовалютные компании перебазировались в Гонконг, сохранивший определенные привилегии после передачи его Великобританией Китаю, а его статус как финансового хаба чуть ли не гарантирует открытую рыночную экономику и минимальное вмешательство правительства. Две наиболее высокотехнологичные биткоиновые биржи в мире – ANX и Bitfinex – находятся именно здесь. Единственная проблема заключается в том, что гонконгские банки, ведущие основную часть своих операций с партнерами в США и Китае, зачастую опасаются иметь дело с биткоиновыми биржами. «Все банки до смерти напуганы проблемой соответствия биткоиновых операций законодательству», – отмечает соучредитель и СЕО биткоиновой биржи Gatecoin Орилин Менант, одновременно занимающийся проектом организации в Азии сети благотворительных фондов, финансируемых в биткоинах
[312]. «Вы действительно можете относительно легко открыть и зарегистрировать компанию. Вы легко получаете лицензию. Но потом… после того, как вы зарегистрировались как компания, предоставляющая услуги денежного обращения, вы рискуете попасть в составленный банками черный список», – рассказывал он нам во время нашего визита в эти места. Это тоже может служить напоминанием о разнообразном непрямом влиянии Вашингтона и Нью-Йорка на финансовый мир.
Пока гонконгские банки беспокоятся в основном о том, чтобы не огорчить своих партнеров в Пекине и Нью-Йорке, Сингапур становится гораздо более дружественной страной по отношению к биткоиновому бизнесу в Азии, и это несмотря на довольно противоречивое сочетание авторитарного управления страной и политики свободного рынка в экономике.
Компания GoCoin, предоставляющая процессинговые услуги по международным биткоиновым платежам, находится в мегаполисе. Один из ее соучредителей – Брок Пирс, самопровозглашенный «неизменный предприниматель года» по сделкам с биткоином. Как и любой уважающий себя центр валютных операций, Сингапур имеет несколько стабильно работающих биткоиновых бирж, включая FYB-SG и First Meta. Следует отметить, что последняя сейчас переживает нелегкие времена после безвременного ухода в марте 2014 года ее 28-летней СЕО Отемн Радтке из США
[313]. После категорического заявления в 2013-м о невмешательстве в дела компаний, которые занимаются операциями с биткоином, Валютное управление Сингапура уже в марте следующего года заговорило о том, что биткоиновые валютные биржи должны соблюдать общие требования по борьбе с отмыванием денег
[314]. Но в целом правительство Сингапура проявило осторожную заинтересованность в поощрении развития криптовалютных инноваций. В соответствии с одним отчетом, гигантский государственный конгломерат Temasek Holdings, своего рода столп финансового истеблишмента Сингапура, экспериментировал с биткоиновыми инвестициями, включив их в свой 300-миллиардный портфель инвестиционных активов
[315].
Попытка властей Сингапура распространить государственное регулирование на биткоиновый бизнес в марте 2014 года пришлась на конец трудного периода в развитии криптовалюты. В конце зимы в газетах один за другим появлялись заголовки, сообщающие об очередных потрясениях, которые скептики и просто не разбирающиеся в этом бизнесе люди считали «доказательством» того, что биткоин просто создан для обслуживания темных делишек наркоторговцев, хакеров и подпольных онлайновых валютных бирж, способных исчезнуть в мгновение ока вместе с вашими деньгами. Тем, кто серьезно занимался развитием этой технологии, бизнесменам, инвестировавшим в нее деньги, все происходящее казалось своего рода кризисом среднего возраста их обожаемой криптовалюты, и они чувствовали, что назревает необходимость упорядочить меры по ее государственному регулированию.
В конце января был арестован Чарли Шрем – 24-летний руководитель нью-йоркской биткоиновой брокерской конторы BitInstant и вице-президент Bitcoin Foundation – по обвинению в сговоре с одним из покупателей на сайте Silk Road в целях отмывания выручки от торговли наркотиками. Впоследствии часть пунктов обвинения была исключена из соглашения о признании вины. Но еще более важными оказались события на бирже Mt. Gox, где ситуация полностью вышла из-под контроля. Биржа заблокировала операции со счетами клиентов и обвинила в своих проблемах универсальный сбой биткоинового программного обеспечения, сделавший его уязвимым к DDOS-атаке. Именно этот сбой лишил Гэвина Андресена спокойного сна по ночам. Однако предотвратить банкротство Mt. Gox не удалось: 28 февраля было объявлено о банкротстве и одновременно об утере биржей 850 тысяч биткоиновых монет, стоивших по тогдашнему курсу около 500 миллионов долларов. Из этой суммы 200 тысяч монет позднее «нашлись» – после того как несколько членов биткоинового сообщества заявили, что им удалось проследить транзакции с этими деньгами обратно до электронных кошельков, принадлежащих самой Mt. Gox, которые биржа по какому-то удивительному недосмотру не включила в свое заявление о признании банкротства. К моменту выхода этой книги за остальную часть общей суммы потерь биржа так и не отчиталась.
Трудно себе представить большее оскорбление для инвесторов, чем тот факт, что 127 тысяч из них были просто брошены на произвол судьбы, когда биржа обанкротилась. Этот печальный опыт отражает внутренние проблемы процесса слияния нерегулируемого, децентрализованного и свободного от чьего-либо вмешательства мира биткоина с упорядоченным, централизованным миром традиционных валют и коммерческого законодательства. С точки зрения инвесторов, Mt. Gox олицетворяла собой все худшее, что только есть в обоих этих мирах. С одной стороны, ее деятельность никем не регулировалась, поскольку ни японское, ни американское законодательство по торговле ценными бумагами и финансовой деятельности на тот момент не могло должным образом включить биткоиновый бизнес в сферу своего влияния. После банкротства биржи японский суд по делам о банкротстве приступил к обработке множества требований о выплате долгов, поступавших со всего мира. И тут возникла фундаментальная проблема: что такое биткоин с точки зрения японского законодательства? И, в зависимости от ответа на этот вопрос, какова его реальная стоимость? Другие нерегулируемые биржи, такие как Bitstamp и BTC-e, могли бы заявить, что биткоин стоит, к примеру, 600 долларов, но если мы не можем определить, что это такое с точки зрения права, можно ли доверять подобным заявлениям? Стоили ли все эти требования кредиторов хоть чего-нибудь?
С другой стороны, как бы странно это ни звучало, Mt. Gox была традиционной, старомодной организацией в том смысле, что предполагала централизованный контроль над деньгами клиентов. Предлагая обменять доллары и прочие традиционные валюты на биткоины, биржа открывала клиентам путь в «не требующий доверительных посредников», прозрачный и децентрализованный мир блокчейна, но, чтобы перенести их туда, биржа функционировала в требующем доверия централизованном мире, который биткоин должен был, по идее, разрушить. Не существовало никаких способов обойтись без этого, учитывая, что каждая покупка или продажа за биткоины наполовину зависела от традиционных валют – долларов или иен, которые не отражаются в децентрализованном блокчейне. И в любом случае вам приходилось доверить Mt. Gox свои деньги. Даже после того как вы завершали сделку по приобретению биткоинов, у вас все равно не было контроля над ними через блокчейн вплоть до того момента, когда Mt. Gox по вашему требованию переводила их в ваш электронный кошелек. Это все равно что иметь собственный счет у брокера на Уолл-стрит. Если он вдруг обанкротится, то вы теряете автоматический, непосредственный контроль над своими активами. Все, что у вас останется, – это задолженность обанкротившейся фирмы и надежда на то, что суд вернет вам ваши деньги.
Многим программистам, занимавшимся криптовалютными проектами, не нравился возврат к централизованной модели. Кое-кто, например Одом из Open Transactions, сейчас работает над программными решениями, основанными на принципах децентрализации, которые дадут пользователям возможность свободно перемещаться между мирами традиционных денег и криптовалют и при этом не нуждаться в доверенных посредниках в виде централизованных серверов. Пока не удалось установить, какой из способов решения этой проблемы лучше – усовершенствовать криптотехнологию или ввести более жесткое регулирование деятельности централизованных биткоиновых бирж. К тому же трудно себе представить более грубое нарушение общественного доверия, чем содеянное биржей Mt. Gox. И дело не в том, что владельцы биржи украли монеты – кстати, доказать это не удалось, – просто операции на ней велись без оглядки на обязанность доверенного лица соблюдать интересы доверителя, обычно существующую в регулируемом финансовом бизнесе. Когда в 2011 году разорилась компания бывшего губернатора штата Нью-Джерси MF Global, ее инвесторы с ужасом обнаружили, что их брокерские операции велись на отдельных счетах, что теоретически должно было защитить их средства от использования фирмой в собственных махинациях. Конечно, это плохо, но в случае с Mt. Gox никакого разделения счетов вообще не существовало. Все биткоины клиентов биржа держала в собственных электронных кошельках.
Таким образом, деятельность Mt. Gox, с одной стороны, была централизованной, а с другой – никем не регулируемой. В такой ситуации вся ответственность за принятие решений в компании с тремя десятками сотрудников ложилась на СЕО Марка Карпелеса. Reuters писала, что только Карпелес знал пароли к электронным кошелькам компании
[316], и когда в 2010 году сотрудники потребовали сообщить их еще кому-нибудь на случай его неработоспособности, он ответил отказом. В довершение всего некоторые считали, что Карпелес не производит впечатления человека, которому хотелось бы доверить управление крупнейшей биржей цифровых валют со столь широкими полномочиями.
Во время хакерской атаки в июне 2011 года, когда курс биткоина упал почти до нуля, а биржа вынуждена была отменять или выполнять горы отложенных заказов, Роджер Вер и его университетский приятель Джесси Пауэлл решили разобраться, что случилось
[317]. Они заперлись в токийском офисе Mt. Gox, пытаясь понять причины хаоса и восстановить деятельность биржи, которая на тот момент была ключевой составляющей биткоиновой экономики. Перелопачивая 10 тысяч отмененных или просроченных заказов на сделки и стремясь в каждом отдельном случае уладить вопрос, они вкалывали без продыху весь уик-энд, причем им помогали и остальные сотрудники биржи. И в этот момент они узнали, что Карпелес уехал отдыхать на эти два дня. «Мы были в замешательстве», – говорит Пауэлл, занимающий сегодня должность СЕО биткоиновой биржи Kraken со штаб-квартирой в Сан-Франциско. Он также упоминал о том, что, по словам самого Карпелеса, в той хакерской атаке Mt. Gox потеряла 4000 биткоинов. «Впоследствии я не мог удержаться от размышлений о том, не потерял ли он тогда гораздо больше этих 4000 и не решил ли взять выходные, чтобы попытаться “собрать себя в кучу”».
Честно говоря, в то время как Вер и Пауэлл отчаянно пытались вернуть Mt. Gox к жизни, Карпелес тоже работал над тем, чтобы восстановить доверие к бирже, хотя и делал это способом, который показался бы весьма экстравагантным современным финансовым организациям с нормально налаженной службой внутреннего контроля. Общаясь на биткоиновых форумах с другими биткойнерами под логином MagicalTux, Карпелес из кожи вон лез, стараясь доказать платежеспособность Mt. Gox
[318]. Он советовал своим онлайн-собеседникам внимательно следить за двумя адресами электронных кошельков с помощью онлайнового табло блокчейна в режиме реального времени: там они увидят, как он переведет с одного этого адреса на другой 424 242,424242
{32} биткоина
[319]. Эта сумма представляла собой криптовалютный эквивалент старого понятия «денежной стены», которую банковские менеджеры прошлого должны были соорудить позади своих операционистов, чтобы убедить паникующих вкладчиков не изымать свои депозиты. Он действительно перевел эту огромную сумму в биткоинах между указанными кошельками, и маневр произвел желаемый эффект. Такое солидное вливание биткоинов в Mt. Gox вселило в клиентов уверенность. Три года спустя зафиксированная в блокчейне история этой транзакции дала прекрасную отправную точку целой группе биткойнеров, которые отслеживали блокчейн в поисках 200 тысяч монет, все еще лежавших на тот момент на счетах Mt. Gox, – ведь задействованные в ней электронные кошельки Карпелес публично признал принадлежащими бирже.
Впоследствии было придумано немало теорий, связывавших эти события с исчезновением остававшихся на бирже к 2014 году 650 тысяч биткоинов
[320]. Одна из наиболее правдоподобных версий утверждает, что во время хакерской атаки 2011 года Mt. Gox потеряла гораздо больше биткоинов, чем впоследствии заявляла, но Карпелес понадеялся на то, что постоянно растущий курс биткоина скроет реальное положение дел. Если это правда, то цель всей операции состояла в том, чтобы, создав аналог схемы Понци, скрыть реальные потери, а не в том, чтобы обогатиться за чужой счет. Иными словами, по мере того как стоимость неперсонифицированных активов Mt. Gox росла и все больше инвесторов вступало в игру, Карпелес вел операции от имени Mt. Gox со всеми имеющимися активами, а затем отражал в отчетности прибыль, чтобы оправдать ожидания инвесторов, понятия не имевших о том, что происходит на самом деле. Но когда в 2013 году ситуация резко ухудшилась – в частности, правительство США заморозило счета Mt. Gox в американских банках, – манипулировать средствами стало тяжелее, а значит, исчезли возможности и дальше следовать схеме Понци. Наконец, в 2014 году падение курса биткоина сделало продолжение этой игры невозможным – по крайней мере, так утверждает эта теория. Еще одна версия гласит, что Карпелес, единолично распоряжавшийся личными ключами от электронных кошельков биржи, их попросту потерял, а вместе с ними и доступ к хранившимся в кошельках биткоинам. Третья теория на этот счет говорит, что монеты были потеряны в результате бага изменчивости транзакций, то есть протокол биржи из раза в раз ошибочно реагировал на фальшивые запросы мошенников о переводе денег. Именно эту теорию поддерживала сама биржа. Однако многие считали просто невероятным, чтобы Mt. Gox не заметила мошенничества подобного масштаба. Ведущий ток-шоу о криптовалютах и программист Адам Левин, сам принимавший участие в поисках пропавших монет, заявил, что это все равно что «кто-нибудь пришел бы и по кирпичу растащил весь ваш дом прямо у вас под носом, пока вы занимались домашней работой, а вы ничего бы не заметили»
[321].
Возможно, мы так никогда и не узнаем, что произошло на самом деле. Наши неоднократные попытки заставить Карпелеса ответить на самые разнообразные обвинения и теории закончились лишь получением нескольких коротких электронных писем, из которых невозможно было понять, что же он на самом деле обо всем этом думает. Иногда он заявлял, что суд по делам о банкротстве, проводивший расследование этого дела, запретил ему давать комментарии. Однако ясно, что управленческая структура Mt. Gox совершенно не соответствовала финансовой организации такого масштаба. Карпелес совмещал должности СЕО, финансового и технического директора и начальника отдела внутреннего контроля. Его транзакция 2011 года на сумму более 242 тысяч монет могла бы произвести впечатление разве что на какого-нибудь Джорджа Бейли в классическом исполнении Джимми Стюарта из фильма «Эта замечательная жизнь», но вряд ли ее можно было считать адекватным способом ведения дел на современной валютной бирже. Клиенты Mt. Gox не имели никакой защиты, если не считать доверия, полностью возлагаемого ими на этого человека. Биткоиновый децентрализованный Дикий Запад в сочетании с избыточно централизованной моделью доверия к посреднику представлял собой мину замедленного действия. Когда она наконец взорвалась, движение за внедрение государственного регулирования биткоинового бизнеса обрело невиданную силу и породило напряженность внутри самого биткоинового сообщества.
Биткоиновые проблемы становились все серьезнее – регулирование, безопасность, соблюдение установленных требований, – и внезапно оказалось, что опыт Уолл-стрит в их решении отнюдь не лишний. Как раз в это время на рынке появился электронный кошелек BitGo с мультиподписью и повышенными гарантиями безопасности. В нем была реализована цифровая версия двойного ключа, используемого швейцарскими банкирами для обеспечения доступа клиентов к их ценностям в депозитарных банковских ячейках
[322]. Такие компании, как Circle и Xapo, представили свою версию гарантированных депозитарных услуг, вернув спокойствие клиентам.
Тем временем братья-близнецы Винклвоссы продолжали оформление документов в Комиссии по ценным бумагам и фондовым рынкам, с тем чтобы представить свой трастовый фонд Winklevoss Bitcoin в качестве первого, ориентированного на биткоиновые операции и котируемого на бирже
[323]. Это позволило бы людям инвестировать в биткоины, не имея их непосредственно в собственности. Впоследствии компания Atlas ATS запустила сеть глобально взаимосвязанных бирж на основе технологии Perseus Telecom, которая сочетала требования к высокой пропускной способности интернет-соединений и высокочастотную торговлю активами
[324]. Компания внедрила прогрессивную компьютеризованную систему внутреннего контроля во взаимоотношениях с клиентами. Фанат биткоина Барри Силберт учредил собственный биткоиновый фонд и объявил, что они нашли обходной путь получения одобрения от властей, что, несомненно, поможет им победить в конкурентной борьбе близнецов Винклвоссов и первыми предложить действующий под контролем государства биткоиновый фонд для обычных американцев со средним уровнем доходов
[325]. Силберт тоже начал создавать свою биржу, выполняющую все функции традиционного клирингового дома, имеющую торговые места в собственности брокеров и такую же саморегулируемую структуру, как и компании, представленные на Уолл-стрит
[326]. Он сказал, что это будет «…выглядеть, как Нью-Йоркская фондовая биржа» и «совсем не будет походить на Mt. Gox».
Однако основанная на идее клирингового дома биржа – с общим фондом, гарантирующим, что все заключенные сделки реализованы в течение определенного короткого периода, – предполагает веерную структуру, типичную для централизованной организации. Такая структура предназначена для установления доверительных отношений с инвесторами, но не гарантирует надежного разрешения проблем вроде тех, что случились у Mt. Gox. Клиентам все равно предлагают доверять одному партнеру. По-прежнему возникает вопрос, могут ли такие структуры привлечь на свою сторону рядовых клиентов и держать власти на расстоянии.
Тот факт, что зарождающееся сословие предпринимателей в биткоиновом сообществе создает основу для таких решений, сам по себе очень беспокоил наиболее пуританские умы анархистов, безоговорочно принявших мировоззрение, необходимое для второго сценария. Имея в своих рядах множество одаренных технических специалистов, эти повстанцы отправились на поиски новых средств шифрования, чтобы по возможности затруднить законодателям задачу контроля децентрализованной биткоиновой сети. Наиболее радикальное из предложенных ими решений получило название Dark Wallet («Черный кошелек»)
[327]. Дитя совместных умственных усилий американского криптоаналитика по имени Коди Уилсон и его английского коллеги иранского происхождения Амира Тааки, Dark Wallet представляет собой услугу по «перемешиванию» информации. Он берет исходные транзакции, разбивает их на более мелкие звенья, прогоняет через несколько электронных кошельков и адресов, создавая не поддающиеся расшифровке блоки информации. С точки зрения Уилсона, это вполне соответствует политике защиты приватности и отражает глубокое желание вернуть биткоин к первоначальной цели его создания – стать инструментом для достижения личной свободы.
Уилсон считает, что люди, когда-то верившие в потенциал биткоина в деле обеспечения личной свободы, впоследствии соблазнились деньгами и властью. «Целый ряд стартапов, якобы либертарианских по духу, вдруг обращаются [к правительству] и заявляют: “Смотрите-ка, мы можем сделать это для вас”
[328]. Это ведь легкие деньги. И это вгоняет развитие биткоина в определенные рамки. Этот вопрос легко обсуждать. Кто-нибудь говорит: “В конце концов, ведь биткоин может стать твоим партнером. Он твой друг. Мы даже могли бы помочь банковской системе и законодателям”… Люди, которые три года назад были радикалами, теперь надевают костюмы, галстуки, выбрасывают полотенце на ринг и заявляют: “Даже если биткоин и не станет вещью, которая изменит мир, я все равно могу на нем неплохо заработать. Я могу стать одним из избранных”», – рассказывал он нам.
Dark Wallet стал ответом истинных биткойнеров на этот вызов. Где только было можно, Уилсон расписывал его как способ «похоронить любые попытки втянуть биткоин в сферу государственного регулирования» и ответить правительству: «Вы, кажется, собирались регулировать биткоин. Посмотрим, как вы с этим справитесь»
[329]. Уилсон, ранее получивший известность как разработчик первого напечатанного 3D-ружья, ничуть не сомневался, что его проект облегчит отмывание денег, торговлю наркотиками, детской порнографией и финансирование терроризма, и, более того, открыто об этом заявлял. На все упреки он отвечал: «Свобода – опасная вещь». Вряд ли можно надеяться сделать таким способом из биткоина мейнстрим развития денежной системы, но Уилсон на это и не рассчитывал. Если Dark Wallet даст свободу маргинальным слоям общества, так тому и быть.
Биткоиновое сообщество отреагировало на появление Dark Wallet неоднозначно. Убежденные либертарианцы сразу его полюбили. Некоторые технари были впечатлены техническими свойствами – тот же Гэвин Андресен, будучи ведущим ученым Bitcoin Foundation, назвал эту технологию «фантастической»
[330]. Он также заявил, что «…чем больше приватности, тем лучше», хотя и считал, что законодатели тоже найдут достойный ответ. Отзыв Андресена звучал несколько иронично, если учесть, что Уилсон и его соучредитель Амир Тааки постоянно обвиняли их ассоциацию в том, что ее используют как инструмент интеграции интересов биткоиновых бизнесменов и вашингтонского истеблишмента. Однако журналист-фрилансер, комментатор и биткоиновый предприниматель в одном лице Райан Селкис сформулировал суть опасений бизнесменов от биткоина
[331]. Dark Wallet олицетворял собой «ночной кошмар» законодателей, занимавшихся проблемами регулирования биткоина. «Заявить самому могущественному правительству в мире, что оно может катиться к черту, да еще когда вы сами не вышли из нежного возраста, – это отличное шоу, но оно вовлекает каждого члена биткоинового сообщества в эти разборки, – писал Селкис в блоге под названием TwoBitIdiot. – Очень интересно, не сделают ли черные кошельки и черные рынки своими соучастниками заодно и всех биткойнеров?»
Таким образом, противоречия между заинтересованностью биткоиновых предпринимателей в централизованном регулировании и чистым видением децентрализованной утопии были вынесены на шумную арену дискуссий, где биткоиновое сообщество обсуждает свои идеи. Примерно такой же раскол в сообществе возник, когда предприниматели запустили в рамках Blockchain 2.0 разработку новых интеллектуальных приложений на основе децентрализованного блокчейна. Но фанатики обозвали их мошенническими трюками сторонников централизованного регулирования. Ставка в этих дискуссиях была высока, поскольку от их исхода зависело то, какое положение займет криптовалюта и насколько широкое распространение она получит. Будет ли она стремиться к этой цели в ходе отчаянной партизанской войны, бросив открытый вызов истеблишменту? Или сыграет роль дипломатичного переговорщика, согласного включить некоторые свойства существующей системы в свою модель и тем не менее представляющего на рынке свои новые и ценные свойства? В случае выбора второго варианта в биткоиновом сообществе неминуемы жесткие трения, но главный вопрос заключается в том, не выхолостит ли это саму суть биткоина и не подорвет ли его способность полностью преобразовать современную экономику. Если этот примирительный подход возобладает, то такие службы, как Dark Wallet, скорее всего, станут андеграундом, где продолжат обслуживать нелегальную деятельность, исключив себя из глобального мейнстрима криптовалютной экономики. Именно этого в той или иной мере добиваются законодательные инициативы правительства, направленные на предотвращение отмывания денег и прекращение финансирования наркоторговли и террористической деятельности. Но явно ощущается некоторый страх перед выхолащиванием сути биткоина и его избыточной зарегулированностью, вследствие чего он утратит свою силу, свою цель и свою ценность для общества.
Вряд ли биткоиновое сообщество сможет разрешить этот спор самостоятельно. Эти проблемы касаются более широких слоев общества и должны быть адресованы и ему тоже. Общество само по себе претерпевает сегодня глубинные изменения вследствие глобальных технологических, демографических и экономических сдвигов. В этой вновь формирующейся среде криптовалюты призваны сыграть роль главного катализатора перемен. Именно от нас – граждан, избирателей, экономических агентов этого будущего общества – зависит, какую роль мы хотим отвести этой технологии, а значит, и какая из двух моделей функционирования криптовалюты будет доминировать.